Не знаю как вас, но меня иногда знакомые и близкие доводят до белого каления, пытаясь доказать что “война с Украиной – вынужденная мера”, “мы воюем с НАТО”, “Украину накачивали оружием и годами настраивали против России” и далее по списку из методички пропагандиста. И нет, это не империалисты, а в остальном адекватные люди. К сожалению, таких людей много – достаточно для того, чтобы задаться вопросом: может что-то не так с населением? Какая-то особая имперскость и кровожадность? Или наоборот безразличие к чужому страданию? И главное – ждать ли адекватной оценки происходящего и когда?

Это не настолько сложный вопрос, как может показаться, и на него есть понятный ответ: нет, население не какое-то особо ущербное, нет у него какого-то рабского или имперского менталитета. По крайней мере не в смысле какого-то неизменного свойства или набора ценностей. Ошибки мышления, обида, злость и страх существуют, но они не врожденные, а результат среды в которой люди выросли и живут.

Чтобы убедиться в этом достаточно посмотреть на свежий исторический пример: послевоенную Германию, которая прошла путь от “расы избранных”, физически уничтожавших своих вчерашних друзей, коллег и знакомых-евреев (не говоря уже о других военных преступлениях), до обычного государства и адекватного общества, осознавшего и оценившего произошедшее во время второй мировой войны.

Этот путь описывает книга-сборник научных статей “Отношение к прошлому: осмысление Германией двух ее диктатур” (первая диктатура – нацизм до и во время второй мировой войны, вторая – социалистической партии в ГДР после), доступная бесплатно онлайн . Также рекомендую выпуск подкаста Как-нибудь Как нации преодолевают стыдное прошлое – там много интересных историй и ссылок на дополнительные материалы (текстовая версия на Медиазоне ).

Пересказывать все не буду, остановлюсь на основных моментах и выводах, особо релевантных для России:

  1. Сегодня действия нацистского режима имеют однозначную оценку как во всем мире, так и в Германии (неонацистов, радикалов и подобные группы в расчет не берем). Однако так было не всегда. Например:

    • Непосредственно после войны разговоры о вине/ответственности немцев за нацистские преступления были не просто не модным занятием, но и воспринимались чуть ли не как предательство национальных интересов. Правда здесь немалую роль сыграло и то, что Германия находилась под оккупацией и ее граждан судили (очень неоднозначно) иностранцы.

    • в 1951 году лишь треть населения была убеждена в том, что Германия одна виновата во Второй мировой войне. В 1979-м уже 82% опрошенных считали главным виновником Второй мировой войны гитлеровскую Германию, 77% – Гитлера и нацистов и 5% – германский народ. 12% главную вину возлагали на зарубежные правительства.

    • В 1964 году 54% населения согласились с утверждением, что “Третий рейх был беззаконным государством, преступным режимом”. В 1979 году таковых был уже 71%.

    • Непростое отношение в Германии было и к холокосту: предпринимались попытки занизить его масштабы и историческую значимость, доказать, что холокост мало чем отличается от других страшных страниц истории человечества, а значит не надо уделять ему так много внимания. Этому во многом был посвящен спор историков .

  2. У Германии более-менее общая оценка произошедшего заняла больше полувека, но нельзя сказать, что этот процесс завершен на 100%. Никак не помогло и то, что Германию разделили на два государства, одно из которых попало под новую, теперь уже коммунистическую диктатуру.

    При этом осознание происходило неравномерно: периоды застоя сменялись резкими прорывами, которые провоцировали на первый взгляд малозначительные события. Яркий пример – голливудский сериал Холокост 1978 года, который спровоцировал серьезную дискуссию в обществе, хотя к тому времени тема холокоста уж точно не была без внимания.

  3. Как это не было бы печально, важным фактором осознания стала смена поколений. И дело здесь не в том, что новое поколение лучше предыдущего, а в том, что они больше удалены от произошедшего и способны объективнее оценить произошедшее. Они даже в теории не могли повлиять на происходящее, не чувствуют личной вины за это и, соответственно, их психика в меньшей степени пытается их “выгородить”.

    Также новое поколение не так сильно опирается на личный опыт, который может вводить в заблуждение. Например, меня и моих родителей в конце 2000-х украинский пограничник назвал предателями, увидев место рождения в российском паспорте (Мариуполь). При желании из этого инцидента можно было бы сделать далекоидущие выводы об украинско-российских отношениях, не говоря уже о множестве других неприятных историй. Новые поколения будут свободны от такого груза личных обид и впечатлений.

  4. Для адекватной оценки происходящего важна деятельность государства и общества:

    • Реабилитация жертв режима и возмещение им ущерба.

    • Правовое осмысление противоправной деятельности режима, привлечение виновных к ответственности.

    • Научное осмысление диктатуры – институты, исследования, гранты.

    • Культура памяти и деятельность мемориальных комплексов, открытие архивов.

    • Гражданское образование и воспитание демократического сознания. Это включает в себя как повышение квалификации педагогов, так и школьное и высшее образование, общественный диалог, работа общественных организаций.

    Все это необходимо для достижения результата. Однако особенно опасно, если государство будет вставлять палки в колеса – точно ничего не выйдет.

  5. Таким образом, проблемы с осознанием россиянами происходящего сейчас – это не что-то необычное. Нельзя быстро переварить два десятилетия пропаганды и еще большее советского “великого прошлого”, да и еще в условиях цензуры, бедности, продолжающейся пропаганды и государственного насилия. Одновременно с этим когнитивный диссонанс делает все возможное, чтобы человек не чувствовал себя плохо: выйти из общности, творящей зло, он не может, значит, чтобы не чувствовать себя злодеем в этой истории, нужно обосновать почему эта группа действует обоснованно.

  6. У россиян и так были подобные болезненные вопросы: советское прошлое в целом и сталинские репрессии в частности. Не похоже, в обществе сформировался какое-то окончательное отношение к этому, что хорошо видно по динамике отношения Россиян к Сталину и к репрессиям – они начали улучшаться с 2014 года (начало “вставания с колен”) – пропаганда не даром ест свой хлеб.

В конечном итоге три вывода – хороший, печальный и оптимистичный. Хороший: население не какое-то уникально испорченное и обреченное – не мы первые и не мы последние. Со временем осознание придет, но над этим придется работать.

Печальный: работать придется долго. Учитывая размер и характер нанесенного ущерба, даже в идеальных условиях (мирный переход к демократии, отсутствие полного коллапса общества) нам предстоит работать несколько десятилетий. Не стоит отчаиваться, повторяю я себе, – работы от этого меньше не будет.

Оптимистичный: несмотря на все попытки режима задавить гражданское общество, оно живет. Кашляет, хромает, но все равно борется. Теперь представьте как оно расцветет, когда его перестанут преследовать всей машиной государственного насилия. А значит у российского общества есть способность к самоорганизации и все для того, чтобы преодолеть трудное прошлое быстрее.